Теории социального действия

Как было показано ранее, ДНМ следует считать прообразом всех интенционалистских, телеологических и рациональных теорий современной социологии, "работающих" в рамках натурализма.

Теория М.Вебера, в частности, определяла действующего актора как действующего субъективно осознанно, целерационально и с ожиданием социального взаимодействия.

Фактически, если не обращать внимания на теорию "понимающей" социологии Вебера, нетрудно заметить явное сходство с ДНМ. Теория социального действия Т.Парсонса также основана на натуралистском методе, хотя и относится к структуралистской парадигме. Здесь ставится знакомая уже задача, объяснить действие через "точку зрения действующего".

Логично предположить, что те трудности, которые были указаны нами ранее относительно ДНМ, транслируются и на эти теории социального действия, являющиеся, по сути, базовыми элементами современной социологической теории.

Таким образом, вопрос рассмотрения модели Гемпеля является не только знаком уважения к исторической роли логического позитивизма в науке, но также вполне актуальным и небесполезным занятием для обеспечения современного метатеоретического синтеза. Логический позитивизм мертв, но его окаменевшие останки, как это не странно ввиду колоссального объема критики, являются основными элементами вполне действующих механизмов социологического объяснения. Рассматривая эти атавизмы, мы делаем шаг в сторону научного прогресса.

Программа социального бихейвиоризма

А здесь обратная ситуация. Бихейвиоризм не использует ДНМ, но является продолжением натурализма. С этой точки зрения он интересен как попытка преодолеть интенционалистские и рационалистские проблемы классического натурализма. Следует признать успех этой попытки, оценивая объяснительные возможности социального бихейвиоризма как высокие.

Б.Ф.Скиннер [11] подвел под натурализм, испытывающий к 1971 году состояние методологического тупика по вине принципиальной неразрешимости проблемы интенционализма, трезвую и прагматичную программу психологического бихейвиоризма. Разрубить "гордиев узел" споров о внутренней природе человеческого мышления помог свежий взгляд на детерминизм и свободу воли.

Теория оперантного поведения перенесла познавательный акт из области субъективных интенций актора в область практических актов целедостижения. Проблему рациональности возможно снять, только отказавшись от рассмотрения рациональности как участника процесса принятия решений, и сместить фокус от деятеля к действию, о котором мы можем сказать гораздо больше и на основаниях более серьезных, чем наши надежды, допущения и интуитивные догадки о намерениях. Вопрос понимания с точки зрения субъекта действия снимается, когда действие рассматривается в отрыве от намерений субъекта и с акцентом на обусловленность действия средой. Для Скиннера нет актора, переживающего свои решения свободы воли, а есть поведенческая реакция, условия поведения и его последствия. Такова альтернативная дедуктивно-номологической программа натурализма - теория социального бихейвиоризма, успешная и по сей день.

"Нет ничего опаснее для новой истины, чем старые заблуждения".

И. Гете

Заключение

Натурализм по праву занимает место первой парадигмы в социологии. Безусловный вклад натурализма в социологию состоит в том, что в рамках логического позитивизма были разработаны процедуры социологического вывода - процедуры не идеальные, процедуры спорные, но снова и снова профессиональные.

Натурализм - удачная комбинация идеала строгой научности и естественности, простоты и незатейливости объяснений. Такие объяснения понятны, потому что основаны на нашем перцептивном опыте; они "обычны", потому что написаны на языке природы. Их привлечение для объяснения человеческого действия освежает социологию, действительно возвращает ее на почву эмпиризма, наполняет ее каналы истинности знанием. Такое знание не "строит для души убежище в туманах", как выразилась мадам де Сталь о метафизике. Это знание профильтровано в жерновах логики и теории истинности.

В последние десятилетия новые поиски в теоретической социологии часто приводят к созданию неких реконструкций "подлинной" науки о человеке. Все чаще социологические инновации приобретают вид законченной теории на основе принципа Ч.Р.Миллса - "Каждый сам себе методолог!". Наличие многих локальных объяснительных моделей фрагментирует социологию. Наверное, это неизбежно, учитывая пессимизм современной философии науки. Но если для естествознания такое положение вещей нормально, поскольку для методов физики или биологии набор альтернативных объяснений и теорий ограничен наличием эмпирических свидетельств и экспериментальных измерений, т. е., по словам И.Бродского, "число цветов в спектре ограничено", то для социальных наук принцип методологического плюрализма Фейерабенда имеет фатальные последствия. Главное негативное следствие новых поисков в социологии - антагонизм, возникающий между адептами той или иной великой метафизики социологического мышления. От них же исходит представление о позитивизме как о реликте, как о доисторически наивном проекте всеобщего знания, как о катехизисе научности. Это и в самом деле так: современные социальные исследования науки показывают, что термин "позитивизм" перестал означать что-либо, кроме общего убеждения в эмпирическом предназначении социологии, кроме общей веры в возможности познающего субъекта. "Теория важна постольку, - считал Гете, - поскольку она заставляет нас верить в связь явлений". Современное звучание позитивизма - это атрибут, символ, признак профессиональной социологической идентификации, сигнал причастности к знанию истины в социологической науке. Поэтому позитивизм - это основательная вчерашняя доктрина, а "доктрина - это не что иное, как затвердевшая оболочка, нафаршированная истинами" (Г.Бичер). Такова натуралистская перспектива.

Не обязательно нужно быть позитивистом или натуралистом, чтобы иметь специальный доступ к знанию, но, как сказал М.Метерлинк: "С течением времени жизнь убеждает каждого, что нет чудес, кроме истины".